Свяжешься с женщиной – жди беды.
Офицерская честь и довольно неплохое воспитание не позволяло выразить эту мысль вслух, однако последние недели то и дело доказывали обратное. В своих тонких прелестных пальчиках именно женщины крутили его так, как не крутила учеба в военной академии и жизнь солдатская уже непосредственно во время службы в армии.
Мать любила говорить, что Уолтер должен быть смирён перед всеми испытаниями, что посылает людям Господь; на вопрос тогда еще мальчика «Тогда почему же Он зачастую заставляет хороших людей страдать?», женщина с улыбкой отвечала, что Он не ставит своей целью, чтоб Его дети были счастливыми; Он хочет, чтоб его дети были сильными. Мол, трудности делают из нас хороших людей, Уолтер, и лишь сильный человек извлечет из своих испытаний правильные выводы. Лишь со временем Харрис понял весь смысл этих слов: узнай, что такое лишения – и поймёшь всю прелесть комфорта, почувствуй, как тебе больно, поранив себя, и тебе не захочется ранить другого человека. Испытай, как тяжел труд – и тебе не захочется взять чужое, заработанное этим трудом. С другой стороны, хочешь жить – умей вертеться. Люди слабы по своей натуре, и там, где у тебя хватит сил удержать себя от искушения совершить зло, не всякий поступит так же. «Люди совершают ошибки и им надо давать шанс их исправить, если у тебя есть на то возможность». И Уолтер, как человек порядочный, как любой воспитанный мужчина его круга и положения, старался давать шанс любому по мере необходимой на то возможности.
Но женщины...
За двадцать пять лет жизни Харрис неоднократно успел убедиться в том, что праведно к заветам Божьим относится лишь его прекрасная матушка.
Те, что повстречались ему в самое последнее время, не только умудрялись нарушать все возможные догмы, но и склонять Лейтенанта Харриса к посыланию ко всем чертям Офицерского устава, уроков морали и библейских заветов. И, в этом он был уверен на все сто процентов, нисколько об этом не сожалели, в то время как сам Уолтер мучился угрызениями совести.
Оливия, милейшее создание, безусловно, стала наименьшей из его бед. Такие женщины, бывало, встречались на его пути: оставленные в детстве без должного внимания, они брали жизнь в собственные руки, и достигали любых целей (будь то банальный комфорт или желание выжить) самыми короткими, и, стало быть, самыми сомнительными путями. Они даже смотреть на мотивы других людей предпочитали через призму собственной морали и мотивации. Когда Рафаэлла (ага, та самая рыжая женщина, едва его не убившая каких-то пару недель назад) сообщила, что Оливию необходимо «научить ценить чужой труд», Уолтер был немало удивлен. Во-первых, тому, что с ним наконец-таки соизволили заговорить по собственной инициативе, во-вторых – тому, что заговорили именно в таком ключе.
Мисс Мур, физиологически, безусловно, была молодой женщиной, а, следовательно, у Уолтом, как джентльменом, должна была рассматриваться исключительно как хрупкое и нежное существо, которое нуждалось в его защите.
Но… Несмотря на всё это, у Харриса создавалось весьма яркое впечатление, что мироздание его где-то тут очень серьёзно нагрело. Мур, будучи, как она объяснила, «женщиной-солдатом из какой-то очень далекой страны» («Женщина-солдат?! Вы серьёзно? Это же в какой такой далекой стране и в какое такое нелегкое время женщинам дают в руки что-то тяжелее пялец и книги?»), на поверку оказалась куда большим мужиком, даже чем многие из известных ему сослуживцев. Слово держала, на жизнь не жаловалась. К испытаниям относилась с весьма правильным сочетанием смирения и вызова одновременно: мол, да, жизнь делает подлянки, но я буду не я, если дам этой ерунде меня одолеть. Это одновременно вызывало восхищение и непонятное ощущение дискомфорта, ведь сам он смотрел на жизнь точно так же.
... Но все-таки, она всё еще оставалась женщиной.
«Боже, лейтенант армии Её Высочества, снял форму, для того, чтоб сопровождать двух леди в переправке стада скота в Техас», - Уолт нервно одернул ворот неудобной рубашки (неудобной, по его мнению, исключительно потому, что эта рубашка не была военной формой), - «Блэкгейтсовские-то поржут, может быть, но к этому отнесутся с пониманием. А вот видел бы меня отец…»
Уолтер вздохнул. Альтернатив не предвиделось, сопровождать этих двух рыжих женщин («Ну что за карма такая на рыжих баб?!») в работе по обеспечению безопасности почтового дилижанса, скажем, он не мог – велика была вероятность того, что на них действительно могли бы напасть какие-нибудь отморозки. Другое дело – стадо крупного рогатого скота и пара дней пути по одной из самых безопасных обходных дорог в округе.
Женщины молчали. Молчали весьма эмоционально, на друг друга и на Уолтера.  Мисс Райли – потому что на её лице читались явное чувство неловкости (скорее всего от того, что её поймали, так сказать, «на горячем») в сочетании с неким страхом перед крупнокопытными; Мур… А чёрт её знает. Её вообще прочесть было очень трудно, не проще чем понимать смысл сказанного ей с этим ужасным акцентом. Единственное, что было очевидно – Рафаэлла тут быть не хотела. Тут – это в этом богом забытом месте, на этой лошади и в компании их двоих – Оливии и Уолтера. Несмотря на то, что последний делал все от него зависящее, чтоб обе девушки не только друг друга не придушили, но и не убили попутно своего сопровождающего, на данный момент единственного на ближайшие несколько тысяч миль человека, хоть как-то разбирающегося в местности. Единственного мужчину в этой скудной компании путников.
- … покупают? – кони остановились, Мур прищурилась, и, достав бинокль, посмотрела вдаль. Там тоже были люди, и люди явно не самые хорошие: другие в этих местах если и попадаются, то крайне редко; да и живут они, признаться, недолго.
… вот как тот самый старик безобидного вида, что пытался что-то сказать компании каких-то мужчин сомнительной порядочности. Вопрос Рафаэллы в полной мере был встречен однозначно отрицательным кивком головы – эти типы настроены весьма агрессивно, и старик если и уйдет от них живым, то без всего своего скудного добра. Однако его жеста «женщина-солдат» уже не заметила, развернув своего рода подготовку к тому, чтоб предотвратить трагический финал этой нелицеприятной ситуации. Во всяком случае, с минимумом потерь среди невиновных людей. Уолтер снял с плеча собственную винтовку, нащупав на поясе заряженный револьвер. Мур тоже развела деятельность, достав свое весьма странного вида обмундирование (которое Харриса весьма настораживало и удивляло одновременно: хватало ума понимать, что подобные штуки несколько мудрёны и для этого времени, и для этого места).
«Главное, чтоб нас успели заметить до того, как до них дойдёт шум отдыхающего в загоне неподалёку стада».
- Мисс Райли, оставайтесь… - прежде чем он что-то успел понять, Оливия соскочила с лошади, и в один миг оказалась в нескольких метрах от него и Рафаэллы, за огромным валуном, не иначе как чудом оказавшимся у них на пути.
«Что. Это. За чертовщина?»
Оливия только что сидела на сивой кобыле справа от него, когда мужчина спешился вслед за Раф, но в один миг оказалась от него на столь большом расстоянии?
От шока он отошёл, только когда осознал, насколько эта ситуация обострилась –  в опасной близости к сомнительной компании оказалась еще и доверенная ему безоружная девушка (они с Мур как-то подозрительно единодушно сошлись на том, что конкретно в эту поездку оружия Оливии они бы не дали из соображений безопасности, в том числе и непосредственно безопасности самой Райли).
Грянул выстрел. У Уолтера перехватило дыхание. Лидер стоящей впереди банды упал замертво, сраженный пулей, весьма метко посланной в него Раф.
- Боже! Мисс Мур! Осторожней! – Уолтер с заминкой сжал плечо Рафаэллы, свободной рукой указав на Оливию. Которая, к слову, сейчас, несмотря на столь отважный, но глупый поступок, со страхом взирала на своих попутчиков: поднялся крик, и пули стали высекать искры на камне, за которым Райли спряталась. Они медленно, но верно направились к валуну, за которым пряталась горе-воровка, - Глупая женщина!
У Мур было оружие, которым она убивала на таком колоссальном расстоянии; его же револьвер имел дальность действия максимум метров десять, винтовка – быть может, на пару метров дальше. К камню за Оливией приближались весьма быстро, и весьма шустро навострились прятаться от выстрелов; и, скорее всего, даже не подозревали, что их ожидает за каменной глыбой еще один потенциальный заложник. Бездействовать было бы смерти подобно, да и недостойно офицера. Недостойно мужчины.
- Стойте, где стоите! – собственный голос эхом отозвался на задворках сознания. Это было обращением к Оливии, но бандиты, похоже, восприняли это и на свой счёт, не остановившись, но замедлив приближение к их попутчице, - Мисс Мур, мне неловко, но я вынужден просить прикрыть меня.
Оставалось понадеяться, что Рафаэлла поймет его без лишних слов.
За камнем хватило бы места для двоих. Дезориентированные, грабители дали ему несколько мгновений, для того, чтоб без огня в свою сторону преодолеть примерно четверть пути.
… они и дали. Потом последовали неумелые, но весьма частые выстрелы.
Пришел в себя Уолт только когда рядом была Оливия, а он сам старался спрятаться от зачастивших в его сторону пуль.